Как это начиналось:

об открытии эффекта и о научном руководителе.

 

ЕЛЕНА ВАЛЕНТИНОВНА СМИРНОВА,

доктор физико-математических наук, профессор кафедры информационных технологий и математического моделирования Красноярского государственного торгово-экономического института:

- До 33-х лет я жила как нормальная женщина - шила, вязала, кастрюли мыла... Работала в Институте медицинских проблем Севера, в лаборатории математического анализа данных. Через меня проходили данные о десятках тысяч больных, материалы, связанные с адаптацией человека в условиях Севера, с переездами в экстремальные зоны. Ведь раньше тех же новобранцев призывали на юге и отправляли в мороз служить или наоборот - брали в Норильске, а отправляли служить в Среднюю Азию, что оказывалось ещё хуже. Статистика на эту тему скопилась у меня огромная. В конце концов мне это надоело. Подруга познакомила меня с Рэмом Григорьевичем Хлебопросом. Я пришла к нему и сказала, что мне надоело так бессмысленно работать, что хочу уволиться. А он возразил:  «Подожди, надо защищаться, 33 года - пора» и дал мне на выбор фамилии пяти человек, под чьим руководством я могла бы работать над диссертацией. Был среди них и Горбань.

От подруги про Горбаня я очень много слышала, но его самого никогда не видела. А она в то время была в командировке. Звоню ей по межгороду, и она говорит: «Кого угодно выбирай, только не Горбаня. С ним ты работать не сможешь. С ним работать тяжело».

Но со мной так нельзя: я тут же выбрала именно Горбаня. Хлебопрос говорит: «Хорошо, назначаем семинар». Александр Николаевич пригласил меня и Хлебопроса, и я начала рассказывать - что делаю, что получилось. Горбань сидит у окошка и чуть ли не спит.  Я продолжаю рассказывать, и к середине моего рассказа Горбань вдруг как закричит: «Я знаю, кто будет оппонентом этой диссертации!». Ни Хлебопрос, ни я вообще ещё не представляли, что из собранного мною материала можно сделать, а он уже видел и начало, и конец диссертации, знал, кто будет её оппонентом и вообще - он уже видел всю готовую работу. В простой статистике, в простой обработке данных он увидел подтверждение одного из принципов эволюционной теории. И я считаю, что мне повезло. Никто другой бы этого не увидел.

Защита состоялась в 89-м году. И, как отметили на защите, в моей работе уже была заложена методологическая основа под докторскую диссертацию. В заключении совета, где я защищалась, написано, что я сделала открытие - там так и написано: «открыт эффект» и далее по тексту. На самом деле всё это первым увидел Горбань. И когда я начала ездить с этими результатами по конференциям, мне вначале не верили, утверждали, что должно быть всё наоборот. В таком ключе высказывались физиологи, биологи. Теперь признали.

Суть открытия состоит в следующем. Пока на нас не действуют экстремальные факторы, мы все разные, по-разному болеем, у нас разная частота сердечных сообщений, разное содержание в крови различных компонентов. Когда появляется экстремальный фактор, мы все начинаем на него реагировать. Если, например, повысится температура в комнате до 40±, то всё остальное станет для организма малозначимым. Он начинает формировать реакцию именно на давящий, экстремальный фактор. В Ашхабаде ведут экскурсию в горы. У одного начинает подниматься давление, у другого учащается сердцебиение, люди реагируют по-разному. А у кого давление поднялось, у того  пульс остался прежний. А медики берут эти группы людей, у всех измеряют пульс, давление, а потом выводы делают по среднему. А это характеристика, ни о чём не говорящая.  Точно так же люди приезжают на Север, у одного понижается давление, у другого повышается, у третьего остаётся в норме, а медики начинают всех лечить от диабета.  Надо не лечить, а делать профилактику. Но практическая медицина как бы не замечала, что когда люди начинают реагировать на давящий фактор - на изменение высоты, на увеличение температуры,  - их медицинские данные «расползаются». И это «расползание» можно поймать математически, сравнить - у этих лучше, у этих хуже, а значит, можно конкретным группам лиц давать конкретные рекомендации по их адаптации в новых, более суровых условиях.

Теперь-то медики знакомятся с нашими работами, это помогает им в их практической деятельности. Вот пример работы со спортсменами. В Норильске открыли школу олимпийского резерва по плаванию. Город, находящийся за Полярным кругом, к тому же грязный, и делать этого там, конечно, было нельзя. Медики это знали, но доказать руководству не могли, а мы доказали. Доказали, что бассейн в таких условиях может укоротить жизнь, если в нём заниматься не просто физкультурой, а профессиональным спортом.

А тогда, после первого знакомства с Горбанём, когда он мне наговорил, что то-то и то-то надо сделать, я ехала домой и ревела.  Потому что не поняла и половины того, что он наговорил. На два дня засела в краевую библиотеку и пока всё до конца не поняла, оттуда не вышла.

Вообще с Горбанём действительно работать сложно, трудно. Он говорит: то-то и то-то сделаешь и принесёшь через три дня.  Если придёшь через четыре или через пять, ему уже труднее найти время, чтобы с тобой поговорить. Если он даёт задание, а человек его не выполняет, он не будет ругаться, ничего плохого этому человеку не скажет, но он как бы вычеркнет его из какого-то своего воображаемого списка. Это страшно на самом деле.  Со мной этого не произошло. Даже дети (у меня их двое) заметили и говорили: «Горбань давно не звонил, значит, ты не работаешь». Т. е. если ты работаешь, он сам постоянно тоже проявляет активность, и наоборот - если ты остановился - всё, он не будет специально подталкивать. Поэтому с ним трудно, и многие отказываются с ним работать. Держать высокий темп, который задаёт А. Н., трудно, но интересно. Я не сразу поняла, что мы на самом деле такого сделали, что именно открыли, а когда поняла, когда в полной мере ощутила, каким нужным делом занимаюсь, это было такое счастье!.. Ни с чем не сравнимое, непередаваемое ощущение.

Причём в тот период, когда я делала диссертацию, дома, в личной жизни у меня была куча проблем - с детьми, с мужем - разводиться я начала в это время... Но всё это отошло на второй план. Думаю, Горбань специально это сделал: поставил для меня на первое место работу, чего до этого в жизни мне как раз не хватало. И ещё. Мне начали передавать, что он говорит про меня то одному знакомому, то другому, какая я перспективная и замечательная. А когда слышишь, что тебя хвалят, хочется подтянуться и внутренне, и даже внешне. Это, видимо, у него такой психолого-педагогический приём. Всё не соберусь у него спросить - так ли это?

Когда меня знакомые спрашивают, кто такой Горбань, я говорю, что это человек эпохи Возрождения, натура разносторонняя, артист, психолог...  Жить в этом мире меня научил именно он. Если хочешь, чтобы человек стал тебе другом, добейся, чтобы он сделал для тебя что-то хорошее (именно он – тебе, а что будешь делать ты – это другой вопрос). Я не знала этого правила до знакомства с Горбанём. То есть слыхать-то эту мысль, конечно, слыхала, но практически, сама для себя вывела такой закон, только пообщавшись с А. Н.

Или вот такой пример. Однажды Горбань говорит: «Я договорился - мою книгу будут издавать в Оксфорде». Я спрашиваю, - какую?  Он отвечает, - её ещё написать надо. Вот это тоже его метода: поставить цель, а потом прошибать стены для её достижения. Он во всём такой. И я тоже научилась так жить: поставить себя в такие условия, что уже некуда деться, отступать нельзя, а надо пахать и идти вперед. По-моему, он всё так делает. Взять нейроинформатику. Почти с нуля создал школу, и как быстро она рванула вперёд! Во всех его работах по нейроинформатике есть одно общее - изучение принципа оптимальности для разных систем - физических, химических, биологических, медицинских. Принцип оптимальности, поиск её проходят через всё это.

Или никогда не забуду такой момент. Я защитилась, через два дня Горбань приходит ко мне и говорит:  «Давай сюда листок бумаги, ручку, будем писать план твоей докторской».

Из Института медицинских проблем Севера я ушла в 91-м году. Была проректором по науке Красноярского государственного торгово-экономического института. Много времени приходилось отдавать административной работе.

С Горбанём мы работаем в Красноярском отделении Ассоциации женщин в науке и образовании, которое он придумал. Провели несколько конгрессов женщин-математиков. Причём первый такой конгресс прошёл в день 150-летия Софьи Ковалевской. Вся страна забыла об этой дате, и даже на президиуме отделения Сибирской академии наук отметили, что в Красноярске не забыли, и там отмечался этот день, а не только в Стокгольме - в Шведской академии наук... Уже потом Академия наук в Ленинграде провела какой-то форум на данную тему. Это был 2000 год.

С лёгкой руки А. Н. существует теперь Красноярское отделение Всероссийской ассоциации женщин науки и образования. К нам приезжают женщины не только из Сибири. На организацию конгресса выделяет средства краевая администрация, там ведь всё больше мужчины, и им женщинам трудно отказать. Мы на этом и играем.

Если серьёзно, то это действительно значимое мероприятие, и на 1-м конгрессе был полный зал народа.  Не секрет, что многие конференции и конгрессы после пленарного заседания рассыпаются, секции проводятся не всегда эффективно. У нас 1-й конгресс шёл полных три дня, и ещё расстаться не могли, потому что важные вещи обсуждались. А потом уже и четырёх дней показалось мало.  После конгрессов издаются сборники. После 2-го конгресса издали сборник трудов, и он тут же он стал редкостью, быстро исчез - пришлось допечатывать второй тираж.

Между прочим, был такой момент - я специально встретилась с Хлебопросом, чтобы сказать ему спасибо за то, что он меня с Горбанём познакомил. И Рэм Григорьевич сказал: «Леночка, очень скоро ты будешь гордиться тем, что его знаешь». Так и получилось. Я горда тем, что я - ученица Горбаня, правда, это меня ко многому обязывает.

Его во многих местах знают. Был такой случай. Мой сын поступал в Московский государственный технический университет им. Баумана. Поступил, идёт собрание поступивших, заполняются всякие анкеты. Выступает заместитель декана, и я поняла, что он математик. В перерыве к нему подхожу и говорю: «Куда сейчас выпускники по прикладной математике потом на работу устраиваются?» Он спросил, откуда мы, а как узнал, что из Красноярска, повёл меня в свой кабинет, начал угощать кофе. И стал говорить, что ему нужно обсудить научный труд по обработке изображений из космоса с одним красноярцем. Я спрашиваю: «С Горбанём что ли?» - «Да, а Вы откуда знаете?  Помогите мне с ним связаться».

Когда защищалась моя докторская, А. Н. был научным консультантом. Сейчас я доктор физико-математических наук, профессор кафедры информационных технологий и математического моделирования Красноярского государственного торгово-экономического института. Я на защите узнала, что, оказывается, я - первая женщина-математик - доктор физико-математических наук Красноярского края.  Сейчас уже есть вторая, а я была первая. Построена моя докторская на стыке математики и физиологии. Это не чистая теория, есть у неё и практический смысл. Имею в виду впечатляющий результат, полученный на данных онкологического центра.  Представшая картина поражает всех.

Есть разные типы онкологии, разные дислокации опухолей, разные стадии рака.  И умирают  не обязательно с 4-й стадией этой болезни, умирают и со 2-й, и с 3-й. При сравнении тех, кто выжил после операции, и тех, кто умер, мы при помощи своей методики выяснили, что можно определить наибольшее подключение физиологического резерва организма. А это значит: при помощи нашего метода можно «ловить» моменты наибольшего напряжения организма, когда его системы подключаются друг к другу. Медики считают, что есть конкретные дни после операции, на которые приходится большее количество смертности - 1-й, 3-й, 7-й и 11-й.

Почему так происходит - загадка для медицины. По нашим оценкам получилось, что у тех, кто выжил, как раз на эти дни приходится самое большое подключение физиологического резерва организма. Это уже путь к тому, чтобы конкретно решать, как именно следует лечить. Есть разные виды лечения, разные препараты, различные методики... Как сравнить - что лучше?  Нашим методом можно показать, что лучше. В принципе, в самых общих словах: лучше то, что ведёт к стадии напряжения. Наши учёные специально работали в онкологических учреждениях, в архивах, изучали многие истории болезни. Работали над этим уже и наши ученики. Огромный пласт материала поднят.

Или работали мы с новобранцами. Даже была идея заключить по этому поводу договор с Министерством обороны. Мы исследовали новобранцев в период первых 30 дней их пребывания в учебной части в Красноярске. После «учебки» их посылали служить в Норильск, там мы их опять обследовали через полгода-год. Суть в том, что многие молодые солдаты на Севере не адаптируются, приходится их вывозить потом оттуда, комиссовать. Это большая проблема, у парней начинаются там различные хронические болезни. И мы помогли медикам, ведь можно уже на стартовой стадии выделить тех, кто не сможет адаптироваться в том же Норильске. Нашими методами можно это доказать, а до этого такие группы были неразличимы.

Горбань вообще говорит, что нашим методом можно исследовать не только организмы, что, возможно, он применим и к изучению социальных процессов. Руки чешутся попробовать поработать и в этом направлении. …

 

 

Из книги: Александр Лейфер, РАЗГАДАТЬ ЗАМЫСЕЛ БОГА, Издательский дом “Лео», Омск, 2006. (Журнальный вариант: Опубликовано в журнале: «День и ночь» 2006, №7-8